Реальность рококо — это театрализованный мир, в игру вовлечены все — все персонажи, все предметы, природа, интерьеры. В «Отплытии на остров Цитеры» (вариант 1718/19 г. — Берлинский вариант) процессия, состоящая из влюбленных групп, устремляется к кораблю. Почти в каждой группе есть кто-то, оборачивающийся назад (то есть лицом к нам), таким образом создается впечатление движения, единой связи процессии. Дальние пары сливаются воедино (в парижском варианте 1717 года — в долине, здесь — на корабле). Художника интересуют пары в центре, которые только начинают движение. А на первом плане, в нижнем правом углу — пара, еще не помышляющая о путешествии. Яркие, детально выписанные группы. Они переводят внимание зрителя на скульптуру в самом правом краю картины. Скульптура Венеры, которая должна служить фоном, здесь ярко выделена на темном фоне зелени. Эта скульптура уже встречалась у Ватто в картине «Любовное удовольствие» (1717/18). Но в берлинском «Отплытии» со скульптурой творится нечто удивительное: на спине у Венеры и у ее ног копошатся два амура — розовенькие, резвые, но точь-в-точь похожие на скульптурного. Отсвет солнца падает на голову и плечо Венеры, и она начинает постепенно «оживать». Мир мертвого искусства и мир игры, жизни соединяется воедино. Но это еще не все. Картину заполняют ангелочки — роем вьются вокруг корабля, взлетают, сверкая попками, над головами центральных пар. У пары на переднем плане и еще у одной есть «свои» ангелочки, уютно пристроившиеся рядом с ними, вроде тех, что подле Венеры. «Реальные» персонажи, фантастические ангелочки, «оживающая» скульптура сливаются в единый мир, в единую игровую — театральную реальность.

Эта театральность определяется вовсе не тем, что «Отплытие» иллюстрирует сцену из пьесы Флорана Данкура «Три кузины», самим мировоззрением художника. Оригинальное прочтение «Отплытия» Ватто предлагает П.Флоренский: «Все эти пары объединены и сюжетно, и живописно, так что все это движение справа налево представляется сплошным потоком - движение и образов и людей, ими представленных. Понимаемая как изображение празднества, как собрание различных видов галантности, картина имеет в себе известную протяженность во времени (следует читать: в пространстве. — В. М). Но вместе с тем более глубоко она может быть истолкована во времени. Тогда великолепный праздник кончается, блестящее общество куда-то проваливается, и перед нами — уединенная роща — прибежище тайного свидания. Вся эта галантная толпа оказывается лишь одною, изображенною в ряде последовательно развертывающейся любви [парою]. Это она, единственная пара, беседует в роще и затем постепенно уходит, чтобы скрыться в светоносном тумане на острове Киферы». Представление о сюжете картины как о раскадровке камерной театральной сцены нисколько не противоречит нашей концепции, так как дает движение сюжета во времени и тем самым превращает пространство картины в пространство общехудожественной реальности.

Отрывок из книги: В.Максимов "ТЕАТР. Рококо. Символизм. Модерн. Постмодернизм"